[indent] среди вороха бумаг грейс напрочь потеряла счет времени. сегодняшний день казался ей бесконечным: минуты тянулись нещадно долго, а уроки не пролетали привычным, быстрым потоком. не задался он еще с самого утра, когда грейс проснулась в кольце крепких, но все еще незнакомых, мужских рук. до сих пор помнит, как сладко потянулась, втянув аромат мужского тела, отдающего мускусом, до конца не осознав, что находится вовсе не в тех руках, в которых привыкла начинать свое утро.

[indent] за последние несколько месяцев жизнь круто перевернулась, и причиной тому был рик, мать вашу, кроули. мужчина, который с некоторых пор стал ее мужем. грейс до сих пор натянуто улыбается коллегам, когда они удивленно вздыхают и поздравляют ее с бракосочетанием, хотя на их лицах она отчетливо видит недоумение. еще бы, ведь ее бывший бойфренд работает в этой же школе. каждый из них наверняка был уверен, что вскоре они объявят о своей помолвке. учитель истории и учитель литературы — два самых скучных человека на земле, которым буквально суждено было остаться вместе до конца своих дней. на все вопросы, которые задавали лишь самые смелые, грейс лишь пожимала плечами и говорила банальное «любовь зла». остальные же предпочитали перешептываться за ее спиной, провожать пристальным взглядом, а иногда и осуждающим — обычно их грейс ловила, когда рядом с людьми находился джереми. да, грейс кроули — та еще сука.

[indent] непривычно думать о себе, как о кроули. еще несколько месяцев назад она была грейс сойер, единственным ребенком патрика и патрисии сойер. ученики до сих пор не привыкли называть ее новую фамилию, несмотря даже на то, что каждое утро она пишет ее на доске. самыми крупными буквами, которыми только возможно. табличку около ее двери сменили в тот же день, хотя грейс вовсе не настаивала — куда торопиться? но появление рика в стенах школы сделало свое дело. он словно альфа-самец, тут же прискакал заявить о своих правах. с кружкой ее любимого кофе в руках, он скупо поцеловал ее в висок и сообщил, что этим вечером они ужинают с его родителями.

[indent] — земля вызывает грейси, — слышит она где-то слева и отрывает глаза от контрольных работ. синтия внимательно на нее смотрит, улыбается уголками губ и качает головой. — сколько можно работать? почти все ушли домой. — кроули смотрит в окно и понимает, что за окном уже стемнело. часы на узком запястье показывают чуть за восемь вечера, а значит уйти с работы грейс могла еще с час назад. но правда в том, что домой она вообще не торопится. что ей там делать? смотреть на новоиспеченного мужа? готовить ужин, как степфордская жена, готовая в лепешку ради него разбиться? — наши собираются в паб, ты как? с нами?

[indent] и вот она, грейс кроули, в девичестве сойер, пьет свой шестой шот. перед глазами все чуть плывет, и она в чрезвычайно приподнятом настроении. она даже не помнит, когда так классно себя чувствовала в последний раз. старательно игнорирует собственный телефон, который начал разрываться еще с час назад. сначала грейс просто блокировала экран, потом выключила звук, а затем и вовсе убрала телефон в сумочку. с глаз долой из сердца вон, да? рик кроули — такой настырный сукин сын, помешанный на гиперконтроле. об этом говорят входящие сообщения, которые грейс успела прочитать, пока не убрала смартфон. где ты? ты уже должна быть дома. не делай вид, что не слышишь звонок. ты с ним? не заставляй меня искать тебя, грейс. бла-бла-бла, и все в таком роде.

[indent] еще через полчаса грейс забывает считать количество выпитого, но стол говорит сам за себя. в пабе пустеет, а бармен протирает бокалы с явным раздражением на лице. кажется, они мешают ему уйти домой вовремя. синтия заказывает им убер, и они, громко смеясь, залезают на заднее сидение черного седана. грейс отчаянно надеется, что рик уже спит и ей не придется объясняться. да и вообще, какого хрена она обязана что-то объяснять? наскоро целует синтию в щеку и выходит из машины. окна горят темнотой, и грейс несколько расслабляется. кажется, пронесло.

[indent] тихо запирает за собой дверь, тут же снимает с ног обувь, чтобы не шуметь и крадется по коридору к лестнице, но останавливается, когда в гостиной загорается лампа. рик сидит в кресле с бокалом в руках. на лице — ни единой эмоции, но это вряд ли о чем-то говорит. грейс складывает руки на груди, мол, давай, начинай. может быть мне еще назвать тебя папочкой?

[indent] — привет. задержалась на работе, извини. — разворачивается и идет к лестнице. но ноги, алкоголем расслабленные, отказываются ее держать и она садиться прямо на ступеньки и глупо хихикает, словно маленькая глупая девчонка. — уупс. кстати, тебе нужно научиться расслабляться, — произносит грейс чуть громче, чтобы он ее услышал. — у тебя такое лицо… не знаю, ты вообще умеешь улыбаться? или ты вечно в образе мистера у_меня_стальные_яйца? — снова срывается на глупое хихиканье.

[indent] извини, рик, у каждого своя защитная реакция.

[indent] — договорные браки — это прошлый век. нет, позапрошлый. — хмуро глядя на себя в зеркало, бормотала грейс на очередной примерке свадебного платья. сейчас эти дни кажутся ей глупым сном, из которого она до сих пор не могла выбраться. платье было потрясающим, и отлично на ней сидело. и если говорить честно — именно о таком платье грейс всю свою жизнь и мечтала. мечтала пройтись в нем к алтарю, держа любимого отца под руку. улыбаться, видя в глазах матери слезы. и расплакаться самой, когда увидит мужчину, который ждет ее в том конце зала. но реальность, увы, была иной.

[indent] по ту сторону зала ее ждал, пусть и чертовский привлекательный сукин сын, но абсолютный незнакомец. и люди вокруг смотрели на них скорее сконфуженно, с некоторым скептицизмом, чем с радостью и счастьем. каждый присутствующий понимал, что едва ли этот брак протянет долго, а если и протянет — совершенно не благодаря неземной любви. долг. честь. семья. теперь эти слова ассоциировались к грейс с тюрьмой, в которой она поневоле оказалась. тем слаще ей казались попытки вывести ричарда на эмоции. она и правда не видела, чтобы он хоть когда-то улыбался: ее муж был хмур и угрюм, будто только он пострадал от этой необходимости. ему нужна была встряска. хоть какая-то нестабильность, которую он никак не сможет контролировать.

[indent] а грейс не привыкла находиться под контролем. она слишком давно обособилась от родителей и жила своей жизнью, чтобы считаться хоть с кем-то, кто считает, что знает — как именно ей надо жить. необходимость докладывать кому-то где ты, с кем ты, когда вернешься, раздражала еще сильнее, чем новая табличка около ее кабинета. и даже общая кровать, слишком большая для двух людей, не бесила ее так сильно, как мужий гиперконтроль. ему что, совсем нечем заняться? у него есть работа, наверняка есть хобби, наверняка есть друзья. дай мне свободу, рик, и ты получишь ее в ответ.

[indent] кроули внимательно следит за каждым его движением: он несколько лениво поднимается с кресла, словно это обычный вечер, когда она пришла с работы, и им пора идти ужинать. рик буравит ее своим хмурым взглядом, от которого становится немного не по-себе. что у тебя в голове, черт подери? — хочет спросить она, но молча следить за ним пытливым взглядом серо-голубых глаз. медленно выпрямляет спину, когда он начинает расстегивать манжеты своей рубашки, а затем каждую ее пуговицу. одну за другой. медленно. грейс шумно глотает, когда рик вовсе оказывается голым по пояс. что. у. тебя. в. голове. и слишком поздно это осознание приходит в милую головку, потому что она уже в его руках. брыкается, кричит и требует поставить ее на пол. кулочками по крепкой спине бьет, но все тщетно — ее муж долбанная скала мыщц. — рик! немедленно поставь меня на место, слышишь? я тебе не хренова кукла. — ее тон где-то между истеричным визгом и криком отчаяния, но кроули непреклонен. это вот так они будут решать проблемы?

[indent] грейс чувствует, что ее немного мутит, но искренне надеется, что в спальне он соизволит вернуть ей вертикальное положение. и когда мужские ноги начинают двигаться в сторону ванны, грейс удивленно охает. — нет, ты не посмеешь! — кричит она, а затем и взвизгивает, когда одежда начинает намокать под струями холодной воды. ее словно опустили в лед, и горячее тело тут же начинает реагировать на резкую смену температуры. мелкая дрожь по коже проходится так упрямо, что грейс даже не осознает, как долго стоит под водой. и лишь еще несколько теплое тело рика рядом — словно островок безопасности, и она всячески старается приблизиться, несколько это позволяют нормы морали. но о каких, нахрен, нормах может идти речь, если они — муж и жена? и даже стена, к которой рик ее резко прижимает, кажется ей на несколько градусов по цельсию теплее, чем собственная кожа.

[indent] ощущает его дыхание на своей коже и старательно пытается избежать его серьезного взгляда: он впервые к ней настолько близко. нет, он и раньше прижимал ее к себе, осторожно касался губами мягкой кожи или держал ладонь в своей ладони, но всегда — на глазах зевак, никогда — наедине, никогда — так интимно. грейс сбившееся дыхание восстановить пытается, но, поднимая упрямые глаза к его глазам, произносит: — и что ты мне сделаешь, рик? каждый раз будешь таскать под холодный душ? будешь обходиться со мной, как с маленьким ребенком?  — наклоняется к его уху, вдыхает аромат его кожи, который отдает одеколоном и мылом, — или тебя это заводит?

[indent] проблема грейс кроули заключается в том, что она до сих пор не понимает, что она — кроули. отныне, но на веки ли? в своей голове все еще думает о себе, как о сойер, поэтому продолжает сопротивляться. раньше же никто не был против, да? со сменой фамилии пришли и обязательства, к которым она вообще не привыкла. отчаянно не хочет превращаться в степфордскую жену, чрезмерно идеальную, до ужаса отвратительную. да и не сможет, скорее всего, потому что никогда и никто от нее послушания не требовал: родите сквозь пальцы смотрели на ее выходки. умоляли лишь — не выходить за рамки дозволенного. сейчас едва ли кто готов смотреть сквозь пальцы, потому что теперь она — жена. теперь она — трофей. во имя всеобщего благополучия, да? хочется время вспять обернуть, и уверена, что сил хватит на самую сложную магию на свете, но что от нее останется? лишь крупицы сознания? стоят ли этого возможные риски? слишком сомнительны авантюра. да и настолько ли ее участь была плачевной? она знала союзы и куда сомнительней. ей повезло, рик кроули был достаточно молод и хорош собой. чуть спесив, да, чуть высокомерен, да, но разве это было проблемой?

[indent] может быть. потому что рик все еще считает, что, на ступенях иерархии, она находится где-то чуть ниже, чем он сам. то, как мужчина на нее смотрит, говорит само за себя: в его глазах она — глупая дура, готовая тягаться с монстром. кроули даже не осознает, что она не просто какая-то второсортная ведьмочка. будь она такой, его родителя вряд ли согласились бы заключить союз с кем-то, вроде нее и её семьи, да? её семья достаточно древняя, чтобы встать вровень с семейством кроули. ему стоит проявить хотя бы толику уважения к собственной супруге. иначе их брак — это приговор. брак — это обязательство обоих. расхлебывать возможные последствия придется не только ей, но и ему. он ведь о них переживает, да? надеется, что она ничего не испортит? это работает в обе стороны. ему придется быть таким же осторожным, как и ей самой, если он хочет спокойного существования.

[indent] но спокойствие — это антоним тому, что происходило в реальности. антоним тем воздушным замкам, которые грейс рисовала своей голове. на лице рика — злоба вперемешку с усмешкой. он смотрит так, будто уже давно нашел к ней подход, будто давно знает, как обуздать ее характер. грейс до последнего сомневается, пока он не начинает действовать. ей стоило бы давно понять, что для него каждое слово — словно красная тряпка для быка. сначала слышит треск ткани и цокот пуговок по плитке в ванной. грейс взгляд опускает вниз и видит, как мужская ладонь опускает мягкий хлопок ее блузки. никогда не видел сисек, рик? ЭТО должно было выбить ее из колеи? грейс усмехается ему в лицо, но через секунду чувствует, как ладонь в волосах зарывается, и за эти самые волосы тянет властно с такой силой, что ей не остается ничего, кроме как подчиниться: линию подбородка и горла открывает так, как ему хочется, желаешь впиться зубами в мягкую плоть, рик?

[indent] но понимает, что вовсе не это было его первоначальной идеей. вздрагивает, когда второй рукой мягкого бедра пальцами касается, ими же бедро обхватывает, и грейс на несколько секунд теряется. эти потерянные секунды играют на руку лишь ему. в прямом смысле, потому что чувствует, как умелые пальцы тут же поднимаются вверх и отодвигают края ажурного нижнего белья. грейс едва сдерживает стон, когда его пальцы касаются обнаженной плоти. в этот момент ней борются две сущности: одна требует остановить его, потребовать прекратить эту сладкую пытку, а другая настойчиво требует подчиниться и отдаться в его власть. подчиняется последней, потому что сквозь зубы процеживает: — ты давно этого хотел, да? ты с самого начала хотел меня. — ненавидит себя за то, как двигается навстречу его руке. ненавидит себя за то, что ей нравятся его ласки. сдерживает рвущийся наружу стон и впивается в его губы поцелуем, хороня этот протяжный звук между ними двоими. готова отдать должное, рик кроули знает, как доставить женщине удовольствие.

[indent] и пока его пальцы погружаются в ее лоно так, будто именно для этого и были созданы, грейс не упускает шансы дрожащими пальцами сначала расстегнуть ремень на его брюках, а затем и пуговицу вместе с ширинкой. — черт, да. быстрее. — срывается с губ, когда брюки с громким шумом падают на плитку ванной, а грейс только сильнее льнёт к чертовым пальцам. ей хочется большего. ей хочется ощутить его член внутри себя. старательно подавляет громкие стоны, впиваясь ртом в его шею: так, будто кровопийца здесь она сама. теплой ладонью обхватывает эрегированный член, чуть в сжимает и мягкими движениями вверх-вниз движет. слышит, что он начинает чуть тяжелее дышать: касается кончика члена большим пальцем, скорее чувствует, чем слышит его рык где-то в районе собственного горла, поэтому, впиваясь в его рот поцелуем, обхватывает ногами крепкое тело, когда он приподнимает ее за задницу. — бляять, — процеживает сквозь зубы, когда он одним уверенным движением проникает внутрь членом. большой палец легким движение языка облизывает так, чтобы он увидел наверняка. в тайне надеется, что в следующий раз сможет сделать это своим языком. и грейс не остается ничего, кроме как двигаться навстречу его движениям. с губ срываются рваные, порывистые звуки — буквально в такт его движениям,

[indent] если э т о последствия её брака,
[indent] к ним она готова, как никогда.