[indent] Тревожность ,что царила в нашем доме, можно было буквально пощупать. Отец еще никогда не пропадал так надолго, никогда не давал о себе знать такое количество времени. Прошло уже около месяца. Его охота явно затянулась, и, знаете, факт того, что это волновало только меня - удручал. Хотя тот спектр эмоций, что я чувствовал в связи со всем происходящим, явно не был только лишь удручающим, и это слово не могло описать его целиком. Я злился, обижался, боялся, волновался, и все это как будто бы одновременно. Меня буквально на части рвало это чувство какой-то вселенской несправедливости. Неужели только одному мне было ясно, что случилось что-то ужасное? Что отец вряд ли бы решил внезапно начать новую жизнь подальше от Честерфилда забыв о собственной жене и сыне. Несправедливо как-то. Нечестно. На все мои просьбы обратиться в полицию - игнорировались, и после очередной, пропущенной мимо ушей моей мольбы сделать хотя бы что-то, я, наконец, понял, что действовать придётся самому. мать в этой ситуации была совершенно апатичной. Странно. А мне всегда казалось ,что в моей семье царила настоящая идиллия, неужели меня обманули и тут , и за красивой картинкой таилось нечто такое, что мне бы не пришлось по вкусу? Удивительно ли то, что в последние несколько дней, а может быть даже и недель, я чувствовал себя каким-то обманутым, и совершенно беспомощным? У меня было острое ощущение того .что моя жизнь рушится прямо у меня на глазах, складывается, будто карточный домик, а у меня нет никакой возможности остановить это крушение.
[indent] В связи со всей этой ситуацией, было совсем не странно то, что в один прекрасный день, а если быть точнее, одним прекрасным утром, решив, что с меня хватит этой неопределенности, я направился прямиком в полицейский участок. Ничего не сказав матери ,конечно же. Зачем, если она опять скажет что-то о том, что полиция нам не поможет, и все, что остается, это сидеть и терпеливо ждать возвращения отца. А если он уже не вернется? Что если его уже нет в живых? Эти вопросы в ответ я ей не задавал. Боялся увидеть реакцию. И я не знаю, кстати ,что меня бы напугало больше: искренняя тоска по человеку, с которым она прожила много лет, или равнодушие? Сказать честно, за последний месяц, я бы совершенно не удивился, увидев последнее. Однажды, я все же, завел этот не самый приятный разговор, но понять поведение матери мне это совершенно не помогло, он привел лишь к ссоре, ее тихим слезам, и моему чувству вины, из-за того, что эти слезы на ее глазах появились. Чтобы не происходило в отношениях моих родителей я любил их обоих, и теперь, сказать честно, хоть разорвись. Либо слушать маму, и пустить все на самотек, ждать и верить, что отец скоро вернется, либо следовать за собственным чувством тревоги, и как вы поняли, я решил, что лучше будет пойти по второму варианту развития событий, к чему бы он, в конечном итоге не привел.
[indent] -Имя? Спросит уставший мужчина, с тоской смотрящий на остывающий кофе в собственной кружке. -Каспар Хаузер. Скажу, щелкая собственными пальцами. От нервов. Этот звук раздражал, но я ничего не мог с собой поделать. -Иди домой, парень. Как только что-нибудь выяснится, мы дадим знать. Меня не покидает чувство того, что от меня просто отмахиваются. Будто бы и всерьез не воспринимают ту проблему, с которой я пришел. Буквально вижу в глазах офицера равнодушие и скуку, но и сам просто так сдаваться не собираюсь. Упрямо усядусь на твердый, совершенно неудобный стул, и скрещу руки на груди, упрямо смотря на человека в форме напротив себя. -Я никуда не уйду. Дождусь шерифа. Избавиться от меня так просто у них не получится. Хватит с меня. -Послушай, парень... офицер устало вздохнет, отложит от себя бумажку, на которой делал какие-то записи, но я не дослушаю его. -Если выгоните, буду ждать его на лестнице. Просижу тут до вечера, до завтрашнего утра, сколько нужно будет. Так просто я отсюда не уйду. Скажу упрямо .смотря на мужчину исподлобья. Я не винил его в том, что ему ,в принципе, по барабану вся та история, что происходит в моей жизни. чужие проблемы и меня никогда особо не волновали, и, пожалуй ,окажись я на его месте, я бы вел себя примерно точно так же. Но я не был на его месте. Я был на своем. И мне было страшно. Не за себя страшно, не за свою жизнь, а за отца, от которого так давно уже не было вестей. Я ведь даже и не знал толком, куда он уехал. искать его по всему миру, в одиночку? Такой себе план, честно говоря. -Да хрен с тобой. Жди. Махнет рукой мой собеседник, и откинувшись на спинку жесткого, скрипящего стула, я уставлюсь на настенные часы. К счастью ждать мне пришлось не долго.
[indent] — Джим Мердок, — шериф полицейского управления. передо мной стоит достаточно крупный, серьезного вида мужчины. Выглядит тоже уставшим. В мешки под глазами в легкую можно уже начинать складывать картошку. Все они тут что ли, такие? Словно бы из них последние соки выжали. Слушаю вас. И честно говоря, когда я его увидел, вся смелость из меня будто бы ушла. Я пытаюсь собраться, ерзаю на более мягком кресле в его кабинете, прокашливаюсь, пытаясь прочистить горло, чтобы мой голос звучал серьезно, я ведь именно так себя перед ним представить и хочу, ведь ничего хорошего не выйдет, пойми он, что перед ним сидит девятнадцатилетний ребенок. Сам я себя таковым не считал, но почему то люди старше двадцати пяти, не упускали возможность намекнуть на то, что я жизни еще не знавал, и вообще, щегол неопытный, с молоком на губах необсохшим. — Может, кофе? Словно бы почувствовав мое смущение, предложит шериф, и я торопливо кивну. -Ага. спасибо. И уже после этого, уже во время того ,как я буду ждать свой кофе, нетерпеливо дергая ногой, я вывалю все, что меня тревожило, и с чем я вообще сюда пришел. Правда, рассказ мой будет коротким. -Мой отец пропал.
[indent] Он попросит подробностей, и глубоко вздохнув, я начну терпеливо пересказывать то, что совсем недавно говорил офицеру. О том, что о нем ничего не слышно уде около месяца. О том, что он никогда не пропадал так надолго. О том, что уезжая по работе, в подробности его работы я ,конечно ,вдаваться не стану, он всегда давал знать, если ему нужно было задержаться. Шериф спросит имя отца, и я назову его. -Маркус Хаузер. Он вобьет его в компьютере, какое-то время щелкает мышкой, что-то смотрит, и мне покажется, что даже несколько раз усмехнется. Мне, по сути, все равно ,что его так веселит, и я терпеливо жду. Однако тишина затягивается, и это начинает раздражать. -Только не надо говорить мне вот эти вот ваши отмазки типа, мы посмотрим что можно сделать, мы поднимем людей и поищем его, мы позвоним если что-то станет известно.... Если я могу чем-то помочь ,я готов.